Новая Алсу: история становления одной личности

На этот раз в процессе поиска материала для рубрики «Особое искусство» редакция журнала обратилась к нашему давнему знакомому Андрею Афонину, руководителю интегрированного театра-студии "Круг II«[1]. Студия живет насыщенной жизнью (ежегодно — новые спектакли, концерты, тренинги с иностранными коллегами), а сам Андрей Борисович находится в постоянном творческом поиске: и в практической работе с актерами, и в области теоретической и даже философской.

На длинный вопрос: «Знаете ли вы, о ком или о чем можно рассказать на страницах журнала, что нового или особо примечательного произошло в сфере творчества людей с особенностями за последний год?» — он ответил предельно кратко: «Алсу». Мы, в общем-то, сразу все поняли. Зрители запомнили участие Алсу, девушки с синдромом Дауна, в спектакле «Нарцисс и Кристофер», в концертах «За звуком» и «За светом», где она прекрасно танцевала. А в 2014 году в новом спектакле студии «Кристофер и отец» она впервые получила роль с текстом — яркую и очень важную. Но нам нужны детали, за которыми мы, Наталья Грозная, зам. главного редактора журнала «Синдром Дауна. XXI век», и я, его выпускающий редактор Мария Фурсова, отправились в студию «Круг II».

Длинный маршрут

До окончания занятия еще полчаса и есть возможность спокойно поговорить с Надией Абдуллиной, мамой Алсу. Мой вопрос: «Почему Андрей Борисович порекомендовал сделать статью именно про вашу дочь?» — ее особенно не удивляет: «У Алсу невероятный прогресс в последнее время, она раскрылась буквально на глазах».

На занятия в студию «Круг II» Алсу добирается почти два часа. Сначала садится в автобус, потом спускается в метро в час пик, едет довольно долго, с двумя пересадками, потом идет от метро пешком. Притом что она боится спускаться по лестницам и не любит толпу. Но каждый день преодолевает свои страхи. Еще пару лет назад Надия не могла представить, что Алсу сможет делать это одна. Теперь это реальность жизни семьи: маме с утра нужно на работу, а Алсу...тоже на работу. По-другому к занятиям относиться нельзя: Алсу вместе с коллегами по старшей группе студии занимается пять дней в неделю с 10 утра до 2 часов дня.

Алсу не привыкать преодолевать длинные маршруты. Путь к занятиям в студии, а затем к сцене тоже был для нее долгим. Детство в Москве, занятия в Даунсайд Ап, 9 классов коррекционной школы. Алсу училась хорошо, схватывала материал быстро, с одноклассниками общалась легко. В организацию «Круг», из которой вырос «Круг II», пришла, когда ей было лет 7–8, но в тот раз не сложилось: видимо, кто-то из ребят ей не понравился — и как отрезало: «Больше сюда не приду!» Вернулась через много лет, в 2009 году, и на этот раз театр-студия «Круг II» пришелся по душе: еще бы, ей сразу же предложили поиграть на барабане! Правда, с другими студийцами долгое время не могла сойтись, не разговаривала, садилась одна в углу. Постепенно — благодаря педагогам — она раскрылась, стала общаться. Непростой была и первая попытка самостоятельной, без мамы, поездки в летний лагерь студии. А теперь она ездит только без сопровождения.

«Алсу как-то внутренне повзрослела, — говорит Надия. — Раньше она часто капризничала, звонишь — трубку не берет («Забыла!»), дома мы с ней очень мало общались. Сейчас она стала более спокойной, часто советуется со мной, может спросить: «Ты устала, мама?» — и принести мне чай. Сама рассказывает, что было на занятиях, что не получается, а за что ее хвалят».

Надия уверена, что все это — только благодаря посещению студии, ведь здесь не просто занятия, а целая жизнь: кипучая, деятельная, творческая. У Алсу появились настоящие друзья — коллеги по студии. Ребята ездят друг к другу в гости, вместе отмечают праздники, дарят подарки. Студия для них — настоящая работа, здесь они чувствуют свою ответственность, и если сказали учить роль — будут учить без разговоров. Беспричинные опоздания и пропуски строгие педагоги тоже не приветствуют, делают замечания.

Жесткие внешние рамки и четкий режим не сразу были приняты Алсу легко, бывали капризы, недовольства, но постепенно дисциплина из внешней стала внутренней. Дома, приходя после занятий, она отдыхает, но потом пересматривает концерты и спектакли студии, в интернете слушает музыку, смотрит видеозаписи танцев и танцует сама, читает.

«Знаете, в чем основной прогресс? — рассуждает Надия. — Раньше у Алсу было детское мышление, а теперь взрослое. Она даже иногда говорит мне: «Мам, ты что со мной как с ребенком разговариваешь?» Конечно, мне пришлось и самой измениться: меньше ей помогать и делать что-то за нее, меньше беспокоиться и контролировать. Однажды, когда Алсу была в лагере, я позвонила Андрею Борисовичу, как всегда, с внутренним страхом: сейчас мне расскажут про ее проделки... А он ответил: «Вы что? Все отлично!» У меня тогда словно камень с души свалился! Но при этом мне, конечно, нужно больше думать, уметь отвечать на ее взрослые вопросы. Бывало, Алсу заставала меня врасплох: «Мама, почему ты замуж не выходишь? Ты бы тогда так много не работала». Что ответить? Говорю: «Мне никто не нужен, мы и так с тобой хорошо живем»».

Самое главное, Надия не сомневается: сейчас Алсу действительно живет полной жизнью, в которой есть семья, любимое дело, друзья, круг общения. «Чего ей не хватает? Да всего хватает. Главное, чтобы студия существовала, чтобы ребята дружили. Будущее Алсу — только в студии, больше нигде». 

«Мы попали в контакт»

Тем временем репетиция старшей группы закончилась и сияющая Алсу вышла из зала. Видно, что она немного устала, но хочет пообщаться.

— Алсу, мы познакомились только что, так что я почти ничего о тебе не знаю, хотя видела тебя в спектакле и на концертах. Расскажи о себе!

— Мне 24, я живу с мамой вдвоем, и я ей помогаю что угодно делать дома: убирать, стирать, готовить...

— Помнишь, как ты пришла в «Круг II»?

— Я пришла сюда в 2009 году и познакомилась с Андреем Борисовичем, с Леной Осиповой, с Ваней (педагоги студии. — М. Ф.), а потом с друзьями познакомилась, со всеми ребятами. Меня хорошо приняли, и я стала дружить со всеми.

— Как ты себя чувствовала, стеснялась?

— Да, сначала я чуть-чуть боялась и стеснялась, но только чуть-чуть.

— На занятиях вы много чем занимаетесь: движением, речью, музыкой. Что тебе нравится больше всего?

— Мне нравится контакт-импровизация с Леной, музыка с Ваней, с Наташей — поем от души. Мне нравится у Яны заниматься клоунадой — будем скоро выступать! Мне нравится у Лены, что нужно попасть в контакт с друзьями, и у меня получилось, она меня даже похвалила.

— Как можно попасть в контакт?

— Мы попали в контакт с Женей, с Мариной у меня получилась контакт-импровизация, а Лена нам чуть-чуть помогла, чтобы почувствовать друг друга.

— Ты говоришь «друзья». Кто твои друзья?

— Самый лучший друг — Женя, ей 30 лет, она как моя сестра. С ней хорошо дружим, она приходила на день рождения, подарки дарила.

— О чем вы разговариваете?

— Она говорила: «Ты будешь ходить в «Круг» заниматься?» Я: «Да, обязательно, мне хочется пойти в «Круг», но я там чуть-чуть засыпаю». А потом у меня включилась голова и я стала заниматься.

— Что вы делаете на репетициях Андрея Борисовича?

— Ставим спектакль про Кристофера и отца, я там пою как Земфира, у меня хороший голос. Кричат все зрители, цветы дают, я там танцую, там песок... играем на песке. И со Светой мы работаем с текстом, и у меня получается.

— Какое настроение у твоего персонажа?

— Веселое. Смешное и радостное.

— О чем думаешь, когда выступаешь?

— Когда танцую, я думаю, чтобы попасть в музыку и чтобы все движения работали в музыку.

— Видно, что танцы тебе очень нравятся. Ты бы хотела быть танцовщицей?

— Да, педагог Маша Залецкая меня учила танцевать парные танцы. Потом я одна танцевала. В концерте «За светом» танцы тоже есть.

— Алсу, давай я задам тебе несколько вопросов, но отвечать нужно быстро, долго не думая. Это такая игра, называется «блиц-опрос».

— Хорошо!

О чем ты мечтаешь?

Чтобы помочь педагогам провести занятие.

Кем бы ты хотела работать?

В «Круге» помощником педагога.

Твой любимый цвет?

Красный.

Твой любимый фильм?

Бразильские.

Любимое время года?

Лето.

Что ты делаешь в свободное время?

Отдыхаю. Прихожу из «Круга», где работала с друзьями, с актерами, прихожу уставшая. Дома кино смотрю, музыку слушаю: русскую, восточную.

Что для тебя радость?

Мне радостно, когда мы с мамой договорились пойти в кино, я смотрела там кино, смеялась.

Кто у тебя самый любимый человек?

Мама.

Кого бы ты хотела сыграть на сцене?

Музыканта.

Что для тебя счастье?

Когда я маму слушаю внимательно и она что-то смешное говорит и смеется — это счастье.

Твоя любимая еда?

Борщ.

Самый радостный момент в твоей жизни?

Когда я слушаюсь маму.

Когда ты плачешь?

Когда меня обижает И., мы были в лагере, и он меня всегда обижал.

Загадай три желания для золотой рыбки!

Влюбляться, выйти замуж и иметь ребенка.

Что такое любовь?

Кого-то любить.

Кого ты любишь?

Маму и сестру.

На кого ты хочешь быть похожа?

На Лену Осипову. 

Взросление через творчество

АА (долго думает) Мне трудно ответить, потому что у нас этот вопрос — именно как проблема — не вставал. Не знаю, с чем это связано, может быть с тем, что каждый участник студии ведет очень активную творческую жизнь, постоянно включая в этот процессс свои эмоции и тело, интегрируя личный опыт с групповым творческим опытом. Так что во многом эти желания сублимируются. Конечно, у любого подростка есть определенные потребности и желания, есть ощущение себя и того, что он может больше в плане коммуникаций с противоположным полом, — и это нормально. Но я замечал, что если подростки по жизни не занимаются ничем продуктивным и серьезным, то они начинают испытывать навязчивый интерес к межполовым отношениям — так они получают чувство реальной жизни и компенсацию ее отсутствия. Если телесная потребность никак не реализуется, ее надо реализовать таким образом. Видимо, у наших ребят она все-таки реализуется в творчестве. Если же подобные вопросы и поднимаются кем-то из них, то мы даем обратную связь, но не всегда стоит воспринимать эти вопросы или реплики напрямую.

НГ Как ответ Алсу на вопрос про три желания для золотой рыбки?

АА Да, в том числе и это.

МФ А какие отношения между ребятами внутри коллектива?

АА Дружеские, но влюбленности между ними не возникает. Они настолько давно и тесно общаются, что никакого «залипания» и «зависания» нет. Хотя на проекте «Biofiction», над которым мы работали вместе с немецкими коллегами, случилась интересная история. У меня было ощущение, что немецкие ребята испытывают дефицит душевного тепла, в том числе потому, что у них все более индивидуализировано. Да, они живут самостоятельно, у них все есть, но Тим (помните, такой высокий парень?) впервые, мне кажется, начал улыбаться, когда одна наша девушка в него влюбилась. А она обратила на него внимание, потому что впервые услышала, что кто-то поет лучше нее. И он тогда явно почувствовал тепло человеческих отношений. Кстати, у других немецких ребят, в том числе парней с синдромом Дауна, с личной жизнью было все нормально. Наша Алсу, как мне кажется, тоже испытала определенные нежные чувства к одному из немецких юношей, и слова, которые она произносит в проекте — «Я хочу тебя любить», — это слова, которые ею были определенным образом лично пережиты. Правда, в отношениях с людьми другой культуры и говорящими на другом языке все складывается очень непросто. Но у наших девчонок впервые появились какие-то романтические чувства к тем немецким мальчишкам, и это прекрасно!

Это все равно проблема самоосознания: насколько адекватно человек понимает свои возможности, слышит другого и может с ним взаимодействовать. Еще год назад Алсу придумывала истории, что у нее есть парень в «ВКонтакте». Это была своего рода мечта, которая со временем может стать реальностью. Мы иногда над ней подшучивали, иногда осознанно не заостряли внимание, но всегда давали обратную связь. Сейчас она больше живет в реальности.

МФ Расскажите, как это смогло стать возможным.

АА Для нее решающим событием стало участие в спектакле «Кристофер и отец». Работая над ним, она начала самостоятельно ездить в метро, продвинулась в плане мышления и речи, а на сцене у нее появилась роль со словами. Последнее, кстати, стало возможным именно благодаря тому, что она научилась лучше говорить, выражать свои мысли.

НГ А какой была Алсу, когда пришла к вам? Ей было, кажется, лет 18–19, то есть она не проходила все программы «Круга II»?

АА Я очень обрадовался, что она пришла — харАктерный персонаж — и сразу захотел вывести ее на сцену. Но это оказалось в то время невозможным. Тогда же окончилась неудачей попытка отправить ее в летний лагерь без мамы. У Алсу проявилась своеобразная реакция на некомфортную ситуацию: она ложилась и впадала в состояние, похожее на летаргический сон, из которого ее невозможно было ничем вывести. Мы не понимали, что происходит: вроде все нормально, но человек лежит без сознания. Вызвали маму, она ее забрала.

После возвращения мы пытались выстроить отношения, но Алсу тянула одеяло на себя и выражала свое недовольство так, как привыкла делать это дома: то ложилась на диван, то говорила, что у нее что-то болит. Ее отправляли домой — она не хотела уходить. То есть мы наблюдали некий театр в плане получения внимания к себе — и никакой продуктивной деятельности.

Первый год для каждого нового участника студии — это всегда промежуточный этап, когда он должен стать членом коллектива, то есть научиться принимать правила и поддерживать их. Алсу была явно не готова к коллективной работе. И целый год она ходила в студию два дня в неделю, а не три, как все начинающие, а на третий день посещала группу, где ребята учились социально-бытовым навыкам, вниманию друг к другу, учились просто находиться в коллективе. Нужно было, чтобы Алсу «заземлилась», поняла, где она и что, собственно, происходит.

Этот год оправдал наши ожидания: она начала по-другому общаться и с ней стало возможно работать. Хотя капризы из серии «буду — не буду» все равно до конца не ушли. Потом был спектакль «Нарцисс и Кристофер», в нем Алсу участвовала фрагментарно, в проект «Отдаленная близость» она не попала, потому что не была готова работать на серьезном уровне. Когда начался проект «Кристофер и отец», Алсу дали полноценную роль. На этом спектакле все артисты старшей группы невероятно выросли, Алсу в том числе.

НГ Мне кажется, понять этот спектакль с первого раза просто невозможно. А как же сами ребята его поняли?

АА Да, там сразу не разберешься... Ребята сами его делали, он составлен на основе их текстов. Конечно, всего спектакля полностью никто не понимает, но, главное, каждый из ребят понимает, что делает именно он. Спектакль отработан и играется регулярно, но мы все равно постоянно обсуждаем то, что происходит на сцене. У нас нет четких персонажей, кроме, разве что, Кристофера, мамы и папы.

НГ Это принципиальная позиция студии — не ставить спектакли с персонажами?

АА Я убежден, что до персонажного театра мы еще не доросли. Персонажи в драматическом ключе, по системе Станиславского, — это субъекты с высокоразвитой интеллектуальной и психической жизнью, определенным уровнем сознания. Если у Алсу нет реального переживания и проживания любви с человеком противоположного пола, то я не имею права давать ей роль Джульетты. Поэтому мы и создаем другие произведения, где ребята могут ощущать себя. Это, собственно, разговор о том, что такое особый театр и какой должна быть драматургия особого театра. Она должна соответствовать тому, что есть в зоне актуального развития человека и чуть-чуть — в зоне ближайшего развития. С нашими ребятами можно, конечно, «играть» в персонажный театр, проводить какие-то тренинги — но в основном все старания попадут мимо цели.

НГ У ваших спектаклей замечательный эстетический компонент...

АА Да, у нас хорошие художники! Это то, что я учитываю как режиссер, когда делаю спектакль для зрителя. Мне важно, чтобы зрителю было интересно. Но и ребятам тоже должно быть интересно. Это параллельные задачи. Для «Кристофера и отца» они год писали тексты: про свое детство, страхи, радости и печали, отношения с отцом, с матерью, с друзьями. У Алсу воспоминания долго были фантазийными: как будто она прожила что-то, как все, но было видно, что это никуда не может пойти. В процессе все менялось: ребята писали, потом читали вслух, обсуждали коллективом. У многих, в том числе и у Алсу, тематика мыслей и текстов изменилась, расширилась.

МФ Андрей, расскажите, как на следующем этапе, когда тексты были готовы, проходила работа над спектаклем.

АА Мы все вместе, педагоги и ребята, придумывали, как воплотить текст на сцене. Педагоги ставили задачу, актеры начинали импровизировать, что-то из импровизации подходило для будущего спектакля. Потом составлялся сценарий и происходила сборка материала: по кирпичикам, которые мы заранее заготовили. К примеру, Алсу работала с партнершей: в спектакле есть два персонажа, чем-то похожие по своей пластике, костюму, образу. У партнерши это образ некой «Афродиты», у Алсу тоже что-то про любовь. И возникла тема любви, которая на сцене проявляется в фантазийном плане — в тот момент, когда у Кристофера появляется возможность чувствовать себя мужчиной. Он вышел в магазин за хлебом, и внезапно на него с неба пролился свет и голос обратился к нему: «Не бойся, я Ангел горячей преданной любви, а зовут меня Любовь... я спустился к тебе с небес, чтобы исполнить твое искреннее желание...» Этот текст — про то, что каждый, кто чего-то хочет, рано или поздно достигает этого. И Алсу теперь может говорить об этом со знанием дела, так как это уже есть в ее личном опыте.

НГ Создается ощущение, что работа над спектаклем — действительно коллективное творчество, где каждый из ребят вносит свой вклад.

АА Так и есть! Это хорошо видно по тому эффекту, который оказал на ребят наш первый спектакль, «Нарцисс и Кристофер». Тогда ребята увидели, что то, что бормочет Леха (Алексей Федотов, главный автор текстов о Кристофере. — М. Ф.), стало искусством. Его успех сподвигнул всех развиваться: «Мой друг может, значит, и я могу». Алсу это тоже подпитало. Ведь у каждого из ребят есть свои способности, которые внутри коллектива получают стимул к развитию.

МФ В каких направлениях происходит развитие Алсу?

АА Любой человек должен понимать, что он делает, оценивать, замечать недостатки и устранять их. Ведь обычно ребятам с особенностями говорят: «Ты такой замечательный, у тебя так хорошо получилось!» Из серии: «Теперь все похлопайте нашим актерам — они ножку подняли». Но это неадекватно! Если мы говорим о равноправии, то оно должно быть, в первую очередь, в ответственности, в серьезном отношении к делу, а не в уровне потребления. Как только у человека появляется ответственная жизненная позиция, он приобретает социальный статус. Если ты сделал хорошо — молодец! Но ты должен сделать хорошо не потому, что хочешь получить одобрение, а потому, что у тебя внутри есть критерии хорошего и плохого. И эта внутренняя позиция появляется только тогда, когда мы извне говорим: «Ты можешь лучше, пока плохо». С Алсу, как и со всеми остальными, было трудно, ведь она еще и довольно упрямая: «Я буду делать так!» Я ей: «Нет, не будешь, это не подходит». Но при этом у нее есть большое желание работать. Недавно на репетиции концерта «За светом» смотрю — Алсу танцует совсем другой танец, и при этом смотрит на меня — что я скажу. А я не знаю, что сказать: она сделала совсем другую партитуру, открыла для себя новые движения, новое существование тела, и ей это нравится. Видно, что она понимает, что это движения в одном ключе — целостный номер. Но это еще не значит, что я ее поглажу по головке, если ее «новшество» не соответствует задаче номера.

НГ То есть внутри у Алсу уже есть внутренний критерий оценки: уместно — неуместно, подходит — не подходит?

АА Над этим мы, собственно, и работаем. Но возможным это стало, когда у Алсу появился опыт проживания различных ситуаций. Она понимает, что сейчас это делать нельзя, но в другом случае будет можно. Только когда у человека нет возможности себя показать, он стремится выложить все здесь и сейчас, что нелепо и неуместно. Мы, педагоги, выстраиваем для ребят четкую систему требований и каждый раз работаем над нюансами: над подачей материала, интонацией, дикцией. Помню, в спектакле «Нарцисс и Кристофер» у Алсу были стереотипные интонации: она думала, что именно они эффектны на сцене. Я ей говорил: «Нет, это не сюда», и она смогла изменить их. Это свидетельство того, что она владеет своими эмоциями, речью. То же самое касается и танцев. Прошлым летом в лагере с ней работала хореограф и впервые удалось выстроить партитуру танца: не просто придумать движения, но добиться того, чтобы Алсу их запомнила и станцевала с определенным внутренним наполнением. В какой-то момент стало видно, что ее внутренний мир сильно расширился и дифференцировался — произошло насыщение ее разным опытом: коммуникативным, интеллектуальным, информационным.

НГ В отношении Алсу: какие темы вы раньше в творчестве не поднимали, не брались за них?

АА Мы уже около года готовим клоунаду, где присутствуют моменты самоиронии, а это, согласитесь, очень высокий уровень самосознания. Алсу очень смешная, когда гримасничает, строит рожи, ей это нравится. С «Кристофером и отцом», кстати, был смешной сюжет — одна моя неудача, которая сработала на рост Алсу. Я предложил, чтобы она пела песню Земфиры: это должна была быть клоунада, прикол, знаете, когда человек в кабачке поет, не попадая в ноты. А Алсу восприняла все всерьез и на самом деле поет песню. Она даже говорила маме, что хочет стать певицей. Я понял, что промахнулся, не дав точную оценку происходящему, и мы обсудили потом эту ситуацию вместе. Я спросил: «Алсу, ты считаешь, что поешь эту песню хуже Земфиры, так же или лучше?» Она: «Лучше». Но поскольку при этом разговоре были ребята, они тут же отреагировали: «Алсу, ну ты чего?» Для нее это было неожиданно, но ей пришлось встретиться с другим мнением.

МФ Ее мама Надия сказала: «Алсу стала взрослой».

АА Взросление связано еще и со смертью ее отца несколько лет назад. Она очень переживала, но, когда на репетициях мы обсуждали тему отца, оказалось, что у нее очень теплые воспоминания о папе. В «Кристофере и отце» она говорит: «Я хочу, чтобы ты был рядом со мной», это ее текст. И это тоже момент взросления — когда она может свои чувства проговорить, найти понимание, увидеть, что она не одна в такой ситуации. Меня поражает, когда людям с особенностями не говорят про смерть близких и считают, что от чего-то их спасают: это катастрофа, очередная ложь, недоверие к ним. Ведь именно через встречу со смертью человек становится человеком. Без смерти нет жизни, а ребят с особенностями в эту тему вообще не посвящают.

МФ Это как рюкзак, который каждый несет всю жизнь и пополняет. А у кого-то нет возможности его пополнить: опытом, эмоциями, переживаниями.

АА Да, и когда рюкзак пополняется, становится возможен скачок, когда количество переходит в качество. Что с Алсу и произошло.

[1] Об особенностях работы студии читайте статью «Размыкая круг непонимания» (Синдром Дауна. XXI век. 2010. № 1 (4). С. 38–41).

[2] [2] НГ — Наталья Грозная, АА — Андрей Афонин, МФ — Мария Фурсова